Распрямление
Я должна
была прожить в городе в самой середине Англии несколько
месяцев. Знакомый рекомендовал мне остановиться в
тамошнем "церковном доме".
До тех пор я не подозревала о том, что я была согбенной.
Я знала, что в РПЦ бытует то отношение к женщинам,
которое в английском называется
sexist, т.е.
унизительно-снисходительно-пренебрежительное, но я не
знала, что в Церкви оно может быть другим (подчеркиваю
здесь, что речь идет о вульгарно-бытовом, каждодневном
отношении, а не о Писании и Предании).
Sexism был в
России всегда; естественно, что он был и есть в Русской
Церкви. Фраза "После Воскресения Иисус Христос явился
женам-мироносицам, а не апостолам потому, что Он знал,
что они будут не в состоянии держать рот на замке"
является нормой; многие считают ее образцом
православного юмора. Я – нет, и не только потому, что я
– женщина, а еще и потому, что мне неприятна попытка
автора навязать Христу свое вульгарное восприятие
женщин. Я терпела снисходительное отношение смирения
ради, хотя и чувствовала, что что-то не так было в
доктрине о том, что женщин надо смирять ради их же
пользы – м.б., это и хорошо было для женщин, но уж точно
нехорошо для смиряющих их мужчин, да и женщин урезало до
состояния инфантильно-бессловесной дурочки (что,
конечно, имеет свои преимущества). Этот вопрос был для
меня болезненным: я знала, что Иисус Христос никогда не
относился с женщинам так, как относились многие
священники и прихожане. Более того, во всех евангельских
историях о Его встречах и разговорах с женщинами было
отсуствие даже намека на снисходительность, а ветер
свободы прямо-таки бил в лицо.
Храм (Константинопольского Патриархата) и дом при нем находились
посреди мусульманских кварталов, недалеко от мечети. Я
только что вернулась из Шотландии, была помешана на всем
шотландском, и сразу сделала глупость. Священник был
англичанином, и я немедленно, едва познакомившись,
заявила ему, что Шотландия должна быть независимой, т.к.
с Англией у нее нет ничего общего, и что шотландская
культура несравненно выше и самобытнее английской. О. И.
взорвался совсем не по-английски. Мы обменялись
несколькими колкостями, разговор сошел на нет, и я уже
думала, что знакомство, едва начавшись, безнадежно
испорчено. В то же время, в происшедшем было нечто
необычное. Позже, уже в моей новой комнате, я поняла,
что необычным было то, как о. И. ко мне отнесся – он
говорил со мной как с равной, причем это отношение было
самим собою разумеющимся. Мы оба общались грубо, но на
равных.
Я не была для него "надоедливой", "неразумной" или
"безмозглой" , или даже просто "женщиной прежде всего",
т.е. некоей готовой схемой, с которой обращаются
безотносительно ее личности. Я была человеком,
сотворенным по образу и подобию Бога, так же, как и все.
Что касается самого о. И., то он (как и его жена) был не
кем-то, "кто имеет авторитет и власть и кого нужно
автоматически слушаться", а равный мне и другим, или
даже их слуга, в евангельском смысле этого слова. Вокруг
него витал очень естественный воздух свободы, как в
Евангелиях.
Литургии в том храме были исключительно сконцентрированы
на Евхаристии. Эта фраза звучит довольно абсурдно, т.к.
Литургия и должна быть на ней сконцентрирована, но
реальность часто бывает далекой от этого идеала. В том
храме все евхаристические молитвы (включая молитвы
Анафоры и перед причастием) произносились громко и ясно
и с великим благоговением, никто не вычитывал невнятной
скороговоркой "Господи помилуй" сорок раз, махая
пальцами в воздухе; все пришедшие знали, что происходит,
и полноценно участвовали в происходящем. Приход был
интернациональным: англичане, румыны, греки, русские,
эфиопы, цыгане, и др..; язык богослужения был смешанным и
варьировался в зависимости от того, люди каких
национальностей были в храме.
Те несколько месяцев, прожитых в доме при храме,
настолько распрямили меня, что после этого у меня
начались сложности. Я потеряла способность молча терпеть
унизительно-снисходительное отношение, даже если оно
было под маской заботы о моем благе.
далее
к оглавлению
|