Передышки
Мои редкие
приезды в Москву воспринимались как передышки. Я ходила
по знакомым местам, ко всем любимым монастырям (среди
которых непременно была Свято-Троицкая Сергиева лавра),
и часами разглядывала иконы в Третьяковке и других
собраниях. Мои поездки так или иначе всегда были связаны
с Сергиевым Посадом, через встреченных мной людей и
купленные книги. Так, во второй мой приезд мне нужно
было купить натуральные пигменты для яичной темперы – до
этого я писала иконы акрилом. Я не знала, где их можно
было купить – у меня не было знакомых московских
иконописцев, все мои знания я почерпнула только из книги
монахини Иулиании. Я отправилась смотреть иконы в
Андрониковом монастыре и там, совершенно случайно,
увидела группу учащихся духовной академии в Сергиевом
Посаде, будущих иконописцев, копировавших иконы. Один из
них заметил, что я делала наброски в блокноте, оторвался
от своей работы, подошел ко мне, и задал какой-то
вопрос. Узнав, что я приехала из Австралии и тоже пишу
иконы, он тут же дал мне подробные инструкции, где
купить пигменты, какой лак использовать, и т.п..
Закончил он разговор словами "купите побольше, на много
лет". Я легко нашла нужный магазин и купила все, что он
мне указал.
Помимо Сергиева Посада, другим центром притяжения был о.
Александр Мень. Из его книг, которые я искала в Москве,
я узнала о сестре Иоанне (Рейтлингер) – иконописце,
духовной дочери о. Сергия Булгакова, много позже – о.
Александра Меня. Ее иконы и переписка с о. Александром
оказали на меня громадное влияние. Со временем я
увидела, что моя жизнь во многом сформировалась под
влиянием связанных друг с другом людей: Менем,
Булгаковым, Флоренским, Кругом, Рейтлингер, Соколовой, а
также художниками, прямо или косвенно связанных с ними.
Большинство их было православными
left wing ("левого
крыла", т.е., свободными мыслителями, оставаясь при этом
прочно укорененными в традиции; слово либерал уж очень
затаскано), многие были связаны с Парижской богословской
школой (подозрительная ересь для РПЦЗ и большинства
РПЦ), и все они в моем воображении прекрасно вписывались
в ландшафты старой Москвы. Гуляя по Москве, читая их
книги, я словно бы проникалась их культурой, их
Православием. Можно сказать, что то, как я тогда
воспринимала реальность, было этим окрашено (например,
моя инстинктивная любовь к Сергиеву Посаду стала еще
глубже, когда я узнала, как дорог он был о. Павлу
Флоренскому, и т.п.).
Было много кажущихся случайностей: Интернет-знакомая
рассказала мне о том, где находятся мощи св. Алексия
Мечева, духовного отца монахини Иулиании (так я начала
читать о нем, и нашла много важного и нужного мне);
она же посоветовала мне съездить в Дивеево, к
преподобному Серафиму Саровскому. Когда я была в Москве,
она представила меня настоятелю московского подворья
Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Настоятель благословил
меня на паломничество, а знакомая подробно рассказала,
как лучше ехать.
Паломничество само по себе было чудом. В начале моя мать
и я приехали ночным поездом в Муром, к свв. Петру и
Февронии. Мы приехали затемно, город был темен и
ощущался древним, с его пустотой и мерным звоном
колоколов. После Литургии в монастыре мы зашагали к
автостанции, где, к моему отчаянию, узнали, что нужного
нам автобуса в тот день не было. Я чуть не плакала, но
один из стоявших неподалеку таксистов подошел к нам и
объявил, что он отвезет нас в далекое Дивеево и
привезет назад, за неслыханно дешевую плату. Он не
только выполнил обещание, но еще и показал нам Дивеево,
а потом терпеливо ждал нас в машине несколько часов
–
Дивеево таково, что оттуда не хочется уезжать. Из-за
холода и буднего дня паломников почти не было, ни у
источника, ни в монастыре, ни около мощей преп.
Серафима, так что мы могли находиться там так долго, как
хотели. (Вспомнилось: поразившее меня
воздушно-светлые
мраморные рельефы
были у канавки Пресвятой Богородицы, кстати, современной
работы.) Затем он отвез нас к источнику преп. Серафима в
лесу; я искупалась в оглушающе-ледяной, синевато-зеленой
воде, странно выделявшейся своей яркостью на фоне
полузимнего пейзажа. Был поздний ноябрь, уже выпал снег.
(Мама не окунулась, боясь простуды, но все-таки
простудилась; со мной, обычно очень легко
простужавшейся, ничего не случилось.)
Когда мы приехали назад, мы осознали, что за один день
мы каким-то образoм умудрились посетить трех святых в
двух городах:
день длился бесконечно.
далее
к оглавлению
|