В пустыне
Греческие
службы были очень редкими; в конце концов, они
сократились до одной в год – прихожане старели, а новых
не было. Для моей духовной жизни это было катастрофой. С
отчаяния я попросила местного католического священника
разрешить мне причаститься: один из священников РПЦ в
Австралии сказал мне, что в исключительных
обстоятельствах это возможно. Католический священник с
готовностью согласился, но добавил, что вначале я должна
стать католичкой. Тем дело и кончилось – я осталась
православной.
В начале моей жизни в Австралии я встретила
англиканского священника, выросшего в православной
семье. От него я узнала о Дитрихе Бонхеффере и
немедленно связала в своем уме этого лютеранского
пастора, убитого фашистами, с матерью Марией
(Скобцовой). (Впрочем, нет – “Хождение вслед” Бонхеффера
я читала еще в Москве, а о матери Марии еще не знала;
уже в Австралии я вышла на нее, именно через
Бонхеффера.) Священник заказал мне две огромные иконы
для своего маленького храма, и с этого началось мое
иконописание. От духовного голода я сходила на несколько
англиканских служб, но скоро бросила. Несмотря на то,
что прихожане были приветливы, я чувствовала пустоту.
Исповедей не было, а Кровь и Плоть понимались как
"символы".
Мучаясь без причастия, я часто вела себя
"нецивилизованно",
когда номинальные австралийские
христиане завляли при мне или мне, что "Бог у них в
душе, поэтому в храм им ходить нет необходимости".
Помнится, некто даже обмолвилась, что она "сама
совершает Евхаристию дома" – эта фраза меня ужаснула. Я
немедленно загоралась гневом, буквально набрасывалась на
австралийцев и выходила из себя, пытаясь убедить их в
реальности и необходимости причастия и Церкви.
Разумеется, это не действовало, и в конце концов я
заставила себя замолчать.
далее
к оглавлению
|