В пустыне

Греческие службы были очень редкими; в конце концов, они сократились до одной в год – прихожане старели, а новых не было. Для моей духовной жизни это было катастрофой. С отчаяния я попросила местного католического священника разрешить мне причаститься: один из священников РПЦ в Австралии сказал мне, что в исключительных обстоятельствах это возможно. Католический священник с готовностью согласился, но добавил, что вначале я должна стать католичкой. Тем дело и кончилось – я осталась православной.

 

В начале моей жизни в Австралии я встретила англиканского священника, выросшего в православной семье. От него я узнала о Дитрихе Бонхеффере и немедленно связала в своем уме этого лютеранского пастора, убитого фашистами, с матерью Марией (Скобцовой). (Впрочем, нет – “Хождение вслед” Бонхеффера я читала еще в Москве, а о матери Марии еще не знала; уже в Австралии я вышла на нее, именно через Бонхеффера.) Священник заказал мне две огромные иконы для своего маленького храма, и с этого началось мое иконописание. От духовного голода я сходила на несколько англиканских служб, но скоро бросила. Несмотря на то, что прихожане были приветливы, я чувствовала пустоту. Исповедей не было, а Кровь и Плоть понимались как "символы".

 

Мучаясь без причастия, я часто вела себя "нецивилизованно", когда номинальные австралийские христиане завляли при мне или мне, что "Бог у них в душе, поэтому в храм им ходить нет необходимости". Помнится, некто даже обмолвилась, что она "сама совершает Евхаристию дома" – эта фраза меня ужаснула. Я немедленно загоралась гневом, буквально набрасывалась на австралийцев и выходила из себя, пытаясь убедить их в реальности и необходимости причастия и Церкви. Разумеется, это не действовало, и в конце концов я заставила себя замолчать.